Антикварный старообрядческий лубок «О сластолюбии» объединяет несколько повествований из различных источников. Главным является сюжет из Пролога, который собственно и представлен на красочной иллюстрации. Однако, на лубочной картине он рассказан не полностью, а между тем, повесть особенно интересна и заслуживает отдельного внимания.
Вот, полный текст из Пролога в русском переводе:
Месяца Августа в 21 день, слово из Старчества
Говорил некто из великих старцев, имеющий духовное дарование: вначале, когда я пришел в эту страну, и войдя в преславный град Антиохию, движимый большой верой, поселился на возвышенности, в пещере святого Иоанна Златоуста, намереваясь там жить.
Но, человеколюбивый Бог, желающий моего спасения и избавления от соблазнов и напастей, показал мне господствующее, так сказать, состояние, объявшее всех живущих в Антиохии; послушайте, как это было.
Видел я очень большого зверя, подобного змею, с пламенеющим телом, окружающего и оплетающего весь град Антиохию, и ненасытно поглощающего всех от младенца до взрослого: мужчин, женщин, детей, иереев и монахов. И никто не мог избежать его пасти. Это был бес сластолюбия, видя которого, я убоялся и выбежал из города. И вижу, некто мне говорит: хорошо делаешь, убегая отсюда и восходя в горы, ибо сам бес имеет силу здесь, а не в горах.
Бежав, я пришел в гору, в один монастырь и за ним нашел склонившуюся скалу, и там поселился. Тогда еще я не был наставлен в иноческой жизни, и недоумевал, что делать. И пришел мне такой помысел, говорящий: положи в себе, что как было в начале, при Апостолах, — то и теперь. Исследуй и посмотри, чему учат, и что проповедуют Апостолы о спасении человеческом. Подумал я так, спустился в обитель, прочел Четвероблаговестник, и избрав себе оттуда заповеди Господни, носил с собой постоянно. И прежде всего, имел совершенную нестяжательность, подобающую монахам, затем доскональное и внимательное подвижничество.
Так говорил этот великий старец о своем первоначальном жительстве. А обо всем что было после этого: какие страшные и великие дарования он получил и откровения, не хватит времени поведать все то, что он сам рассказал о прежней жизни, и как пищу принимал из руки Ангела, и другое, что страшно и, по великому Апостолу, невозможно сказать человеку. Мы же только немногое потрудились сообщить, что слышали от него, когда служили этому великому старцу, достигшему таких страшных дарований. Скажем здесь еще немногое из того, что поведал великий старец.
Говорил он, что до того, как приблизился к миру и устроил обитель, имел с собой ученика, живущего уединенно в коливе; сам же тот старец отдельно безмолвствовал. Слышал он вопль бесов, говорящих такие слова: что делать нам с этими монахами; к тому старцу заведомо приблизиться не можем, да и к ученику его, тоже, — никак. Ибо он разрушает и строит, и не находим его праздным. Так говорили бесы; из этого понял старец, что обитающая в нем Божественная благодать изгоняла демонов и не давала приблизиться. А об ученике он недоумевал, что это значит: «разрушает и строит». Вечером пришел он к ученику и спросил его, как тот пребывает. Он же ответив, сказал: хорошо отче. Тогда старец вопросил его об унынии, и он сказал, показав пальцем на камни: из этих камней строю я стены, и опять разрушаю; делая так, не ощущаю уныния.
Слышав это, великий старец познал причину, по которой бесы не могли к нему приблизиться, поскольку никогда не находили его праздным, и правильно сказали, что «разрушает и строит». Узнав это, старец поощрил усердие ученика к такому занятию. Нам же он объяснял: хоть и не доставляло это никакой пользы или телесного прибытка ни себе, ни другим, а делалось только для избежания праздности, но не давало времени нечистым демонам, и они ничего не могли ему сделать.
Опять же, подобным образом поступал, в Отечнике, другой старец. Найдя тростниковую коливу и поселившись в ней, сплетал он рогожу и бросал ее в реку, работая так не для прибыли, но ради труда и безмолвия.
Богу нашему слава, и ныне и присно, и во веки веком.
(Пролог, месяца августа в 21 день. Перевел еп. Алимпий)