Воспоминание о прежних староверах


А. К.

Моего прадеда звали Моисей. Моисей Епифанович Иванов. Он был старообрядец, и родители его были старообрядцы. Поэтому и назвали Моисеем — потому что по святцам так выпало, а не по святцам староверы назвать ребенка никак не могли.

А еще мой прадед Моисей Иванов был казак. Донской казак из станицы Константиновская (помните «Тихий Дон»: «Мой 3-й взвод третьей сотни — из казаков Константиновской станицы. Серые ребята. Один только балагур и песенник»). Такими донские казаки и были — серыми ребятами. Я помню этих дедов в штанах с лампасами, с бородами лопатой и в фуражках. Еще в начале восьмидесятых они сидели на берегу Дона и смотрели куда-то вдаль, в эту пыльную и унылую степь, и что там творилось в их стариковских головах мне неведомо.

Это были последние казаки, которых я помню. Мой прадед прошел три войны, а после окончания Великой Отечественной его попросили сдать оружие в милицию. Дед Моисей отнес туда шашку и винтовку — и на этом донское казачество закончилось. С того самого сорок пятого года и до самой своей смерти в восемьдесят седьмом Моисей Епифанович занимался разведением пчел на собственной пасеке во дворе своего родового дома теперь уже в городе Константиновске.

У деда Моисея была жена — Лукерья Савельевна. Ее взяли увозом в возрасте 16-ти лет — так тогда было принято. Прабабушка с прадедушкой прожили в счастье всю жизнь и умерли с разницей в один год, в возрасте почти ста лет. У них был очень строгий быт, они никогда не смотрели телевизор и не слушали радио. В их доме всегда была тишина и нас, детей, пускали туда посмотреть на угол с иконами только при условии, что мы будем вести себя тихо. В доме всегда было полутемно.

А детей было много. У прадеда и прабабушки было так много детей, что разница в возрасте между старшей дочерью, мамой моего отца Ефимией Моисеевной, и младшей дочерью — Татьяной Моисеевной, была тридцать лет. Мои родители были ровесниками Татьяны, а ее дети — моими ровесниками. И я проводил с ними очень много времени в детстве. Формально они были мне дядьями, но фактически — братьями.

…Кем бы ни считали себя все эти новые атаманы и новые казаки — я никогда не смогу считать их эквивалентными тем старым дедам. Дедам в штанах с лампасами, в фуражках и с бородами лопатой, которые сидели на берегу Дона, смотрели слезящимися от ветра глазами в пыльную, унылую степь и неизвестно о чем себе думали.

http://izvestia.ru/news/546096